Безумные сказки Андрея Ангелова. 2021 год - Андрей Ангелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Притча об арбузах» (июль)
* * *
Арбузы неизменны. Прогресс будет развиваться вплоть до атомной войны, — человек освоит новые планеты, гаджеты и Интернет претерпят значительную эволюцию, роботы войдут во все сферы деятельности… — и только арбузы чужды всеобщих изменений. Веяния их не коснутся, — и не потому, что люди сего не хотят, — а невозможно приручить арбузы.
Так было во времена Месопотамии, и так будет в квантовую эпоху. И, разумеется, есть, — в наш промежуточный век.
* * *
Филипп не знал, кем он являлся до того, как стал оценщиком арбузов. И являлся ли — вообще — кем-нибудь. Как только к палатке Ашота подгребал покупатель, и — щуря носом — начинал приглядываться к арбузной горе, — на первый план выходил мужик русскоязычной внешности, в белом чистом халате и в шапочке, с бэйджиком.
— Здравствуйте, уважаемый клиент! — говорил он с искренней улыбкой. — Я — оценщик арбузов, и я хочу помочь Вам сделать выбор!
Оценка арбузов — как бы дело лёгкое. Об этом рассказывают даже в детских мультиках, ну, а в Сети целиком подробный разбор. Да и продавец всегда подскажет…
Но. Одно дело читать или смотреть об арбузах, а другое дело — выбирать практически. Продавец же покупателю только помеха, ибо аферист априори.
— Все Ашоты мошенники, — так скажет любой покупатель арбузов, включая покупателей по имени Ашот. Также как про Ваней утверждают, что все они дураки. Никакого национализма! Так просто говорят.
Когда ты сталкиваешься с арбузом лицом к лицу, — ты теряешься, в общем. Хотя и строишь из себя крутого оценщика арбуза. Однако: когда рядом возникает настоящий оценщик — ты проникаешься к нему доверием. Ведь это не продавец, а это отдельная штатная единица. К тому же «ваня», не «ашот».
— Итак, — без запинок говорил Филипп покупателю. — Какой бы Вы хотели арбуз: большой, средний, маленький? Также, могу посоветовать сорт арбуза, а ещё Вы можете выбрать национальную принадлежность арбуза, степень его зрелости, мясистости, толщину корочки по отношению к мякоти, количество косточек, и…
Иногда покупатель молча разворачивался и убегал. Иногда грубил оценщику и после тоже сваливал прочь. Однако. Сие было редким исключением из правила.
— Хуясе! — в большинстве случаев восклицали покупатели от избытка чувств. Оглядывая практически монолитную горищу арбузов, в коей (оказывается) есть множество скрытых ништяков.
Ашот с довольной миной посиживал в уголке своей плодовоовощной палатки. Не вмешиваясь и не претендуя. Он тот единственный, кто знал происхождение знатока арбузов. По крайней мере, свято в сие верил. В пятницу Филипп приехал к нему палатку как волгоградский арбуз, а уже в субботу, через ночь — вовсю заправлял в палатке как оценщик.
— Ностальгия? Нет, просто вспомнил. Так случается.
* * *
Арбузы в Столице обитают всего-то 4 месяца, — оставшиеся дни года Ашот торговал финиками, бананами и хурмой.
Филипп в первое же своё межсезонье оказался не у дел, попробовал переквалифицироваться на оценщика бананов и прочей хурмы, но.
Выручила некая толстозадая дама — как раз в начале второго сезона Филиппа.
— Э, дорогая, а мой оценщик закончил Институт! — для солидности соврал Ашот покупательнице, которая (судя по свиноморде) не верила никому, и из палатки не уходила, пытаясь самолично перерыть новую горищу арбузов. Воспринимая оценщика как деталь интерьера.
— А чё, есть така кафедра в янститутах? — показала дама интеллект. И тут же забыла про вопрос, елико ответ её мало колыхал.
— Будет! — твёрдо сказал Филипп, после некоего раздумья. Мысль запала и дёргала арбузную душу. В октябре, когда Ашот распродал все арбузы и ему привезли финики, — Филипп ушёл в закономерный отпуск и начал создавать Институт оценщиков арбузов.
* * *
Институт начинается с первого студента, а лицензия и аккредитация — это лишь элементы бюрократии. Первым студентом «Института оценщиков арбузов» стал сам Филипп, он же являлся преподавателем. Новатор создал учебную программу, куда вложил весь свой теоретический и практический опыт. Программа была рассчитана на 8 месяцев и состояла из 36 насыщенных конспектов.
— Главная идейная основа курса — это правда, — так подытожил Филипп. Сдавая итоговый экзамен самому себе. — Ибо.
Филипп угадал, как знал. А может, знал и лишь выразил. Будущее, которое уже наступает — в нём ценится именно правда, потому что самая дорогая материя, — будет и уже (отчасти) есть.
Диплом оценщик попросил сделать ребят из типографии на углу. Чисто технически.
— Ай, красота! — одобрил Ашот, и диплом занял наиболее видное место в палатке.
Филипп «на отлично» отработал практику, то бишь свой третий сезон. Арбузная правда покоряла эвересты покупательских сердец, и у палатки Ашота начали создаваться очереди из страждущих купить арбуз только здесь.
— Институт случился не зря, — довольно потирал натруженные руки Филипп.
— Што за херня? — рассуждали другие Ашоты. — Эй, брат, расскажи секрет? Готовы башлять, понимаэш!
— Всё путём, — польстился таким вниманием согражданин конкурентов. А оценщику молвил: — Надо помочь братьям.
С наступлением очередной осени — Филипп арендовал аудиторию в МГУ и прочитал курс своих лекций доверенным лицам Ашотов из числа Иванов.
Следующий арбузный сезон ознаменовался появлением в плодовоовощных палатках Ашотов дюжины оценщиков арбузов. У каждого (разумеется) был диплом и твёрдое идейное представление о правде.
Оценщики, с честными глазами, хрустели арбузами, постукивали их, катали по прилавку… говорили по методике нужные фразы. Правда яростно фонтанировала из всех арбузных точек, орошая восхитительными брызгами вне-пределы овощных палаток. Множество людей в сей сезон познали правду в её истинном значении.
На следующий межсезонный курс было взято в аренду уже сразу десять аудиторий. Преподавателями стали предыдущие выпускники. Само собой, ректорат МГУ как арендодатель — не мог не заинтересоваться таким наплывом чужих студентов.
Занятие лично посетил ректор МГУ, после чего отвёл в сторонку Филиппа, и завёл далеко идущий разговор. На пятое межсезонье диалог привёл к тому, что МГУ официально объявил о создании нового факультета с государственной аккредитацией.
— Миру нужны оценщики арбузов! — твёрдо сказал ректор МГУ. — Обучение бесплатное, точней за счёт казны. Будем отбирать самых достойных из лучших.
Государство было не против профинансировать мнение авторитетного профессора, академика восьми академий, лично знавшего инопланетян.
Помимо собственно занятий — при МГУ развернули сеть семинаров, провели одну международную конференцию и два внутренних симпозиума. Разработали программу аспирантуры и схему получения научных званий для оценщиков арбузов: кандидаты наук и доктора наук.
— Орден хорошо б создать! — стукнуло в десятое межсезонье кому-то из мужей в его государственную голову.
Не вопрос, если правильный ответ. А в пятнадцатое арбузное межсезонье появилась политическая партия Оценщиков арбузов, председателем выбрали Филиппа.
— Други, спасибо за честь! — поклонился идейный вдохновитель всей круговерти. — Но, не сотворите себе кумира.
— Точняк, — кивнула паства, простите, партия. — Необходим прижизненный памятник отцу-основателю.
За памятником, — последовали и выборы царя, благо, предыдущего лжеца и вора свергли в результате арбузной революции. С большим перевесом выиграл Филипп, причём, не прилагая к сему усилий. Более того, физически и не участвуя в выборах. Достаточно было его имени, которое уже стало легендой. Кто именно соперничал с оценщиком — История не сохранила.
— И всё благодаря арбузной правде, — высказался ректор МГУ, который и вёл избирательную кампанию. — Да, друзья мой народ, правда вроде бы явление простое. Да не простоисполнимое. Слава Филиппу, который открыл нам механизм действия правды…
— Аве! — грянул митинг в поддержку избранного правителя.
На трибуну поднялся и сам царь. Молвил строго, тиская в руках гербовую бумагу:
— Мой первый указ! — разнесли его слова телевизоры и мировая Сеть, в онлайн-режиме. — Я объявляю оценщиков арбузов сектой, всех тех, кто будучи в профессии — занимается чем-то ещё, кроме оценки арбузов. — Царь с грустью оглядел толпу. — Главари секты, включая меня, должны покаяться и отречься от того, что не касается арбузов. Да, и памятник себе — я приказываю снести.
Плавала недоумённая тишина. Как на Красивой площади, так в студиях
